Баранкин и Малинин бежали к мосту окружной железной дороги, что находилась возле стадиона «Лужники». Баранкин размышлял на бегу: «Значит, так… уйти нам от преследований Фокиной не удалось! Убежать тоже! Уехать не вышло!.. Придется уплыть!.. Это единственный выход!.. Уплывем!.. Лет до ста расти нам без старосты, особенно без такой, как Зинка Фокина!» Баранкин повеселел.

– В самом крайнем случае, – сказал он, – если не удастся уплыть, от них можно будет улететь!..

Что можно уплыть, это было Косте понятно, но улететь – этого он сразу уразуметь не мог. Как это улететь? На чем это улететь? На просьбу разъяснить ему, что это такое значит, Баранкин отрезал:

– Будешь много знать, скоро состаришься…

– Сил нет, – проговорил Малинин, запыхавшись.

– Ладно, подзаряжайся еще раз! – сказал Баранкин, останавливаясь. – Смотри мне в глаза, а ладони положи на мои.

Костя так и сделал. Юрина энергия водопадом переливалась в него. Сил стало больше, и есть не так уж и хотелось… Хотя сам Баранкин почувствовал усталость и еще больше ему захотелось есть!..

Перебежав железнодорожный мост, они подошли к излучине Москвы-реки и посмотрели сверху вниз на маленькую песчаную отмель. Плот с высокой кормой был разорен! Плот, который с таким трудом и с такой любовью с помощью бакенщика дяди Васи был сделан Баранкиным, оказался разрушенным!

– Пираты! – предположил с грустью Баранкин.

По гранитному откосу набережной Юра с Костей соскользнули на отмель и забрались на борт, на котором по желтому фону масляной краской было выведено:

ПЛАВУЧИЙ ДОМ СОЙЕРА И ГЕКЛЬБЕРРИ ФИННА

– Сейчас быстренько отремонтируем и уплывем, – сказал Баранкин, пытаясь отодрать доску с самой середины плота, – лишь бы тайник не был обнаружен!..

Доска разбухла от – воды и поддавалась медленно-медленно. На помощь пришел Костя. Просунув валявшуюся на палубе железяку в щель, он поддел доску, и она с тихим мяуканьем приподнялась.

– А куда уплывем? – поинтересовался, кряхтя, Костя.

– Москва-река куда впадает? – ответил вопросом на вопрос Баранкин Малинина.

– В Волгу, – вспомнил Костя.

– А Волга куда впадает?

– Впадает в Каспийское море, а выпадает в Азовское, – ответил Малинин.

– Вот, – подхватил Баранкин, – через некоторое время вместе с Волгой впадем в Каспийский резервуар… – Все эти терпеливые разъяснения Баранкин прерывал нетерпеливыми возгласами, вроде таких: «Чудаки и растяпы! Недотепы!.. Ротозеи!..»

– Почему? – заинтересовался Малинин.

– Потому что тайника и не заметили… – С этими словами Юра ловко погрузил свои руки в образовавшийся проем. Под доской в килевом углублении лежала мачта с парусом и кое-какой столярный инструмент. Все это он выгрузил на палубу. Еще он достал кусок клеенки, свернутый в трубку, и когда развернул его, то Малинин смог прочитать: «В связи с тем, что 15 июня объявляется закрытие учебного сезона, то с 16 июня объявляется открытие „Клуба путешественников“ при участии Юрия, но не Сенкевича, а Баранкина!»

Отплытие «Дома Сойера» приближалось на глазах Малинина с катастрофической, как ему казалось, быстротой. На всякий случай он задал вопрос, который, по его мнению, мог слегка притормозить это ошеломляющее развитие событий:

– А как же наши папы с мамами? – спросил он с тревожной нежностью в голосе.

– На первой же остановке дадим телеграммы домой, – успокоил Баранкин Малинина, бухая молотком по шляпкам гвоздей.

– Какие телеграммы? – еще больше забеспокоился Костя.

– Срочно конца учебного года вместе Волгой впадаем Каспийское море тчк Днями выпадем обратно Москву-реку воскл Костя зпт Юра тчк.

– А мы эту телеграмму будем давать с поверхности Каспийского моря… или с его дна? – спросил, делая наивное лицо, Малинин.

Все это время, пока Баранкин производил мелкий ремонт плота с таким звучным названием «Плавучий Дом Сойера», Малинин больше мешал, чем помогал своему другу, вот и теперь после телеграмм он начал вдруг рассказывать Юре про путешественников на плотах по реке Конго, о которых он прочитал в газете «Труд». Участники хотели, на надувных плотах пройти по великой африканской реке от озера Танганьика до Атлантического океана… Однако, преодолев большую часть пути длиной в четыре тысячи километров, плоты, судя по всему, перевернулись на знаменитых порогах реки Конго в юго-восточной части Заира. Других следов пропавших путешественников найти не удалось!.. Рассказывая обо всем этом, Малинин сделал большое ударение на словах «перевернулись» и на «следов пропавших путешественников найти не удалось!..»

– Читать надо, – сказал Баранкин, – не про те плоты, которые с путешественниками переворачиваются, а про те, которые доплывают до цели не перевернувшись!.. И вообще, – добавил Юра, – если некоторые боятся чего-то или кого-то, то якорь еще не поднят!.. – При этом Баранкин многозначительно посмотрел на толстую веревку, спускающуюся с приподнятой кормы плота в воду.

– Нет, я в том смысле, – стал оправдываться Малинин, – что еды никакой не взяли… – Но и тут Косте не удалось застать друга врасплох.

– Как это не взяли? – сказал Баранкин, втыкая две короткие мачты с парусами, треугольными, как крылья у бабочек, в специальное отверстие на носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором было написано слово «молоко», стрелка, идущая вертикально вниз, переходила в слова «кефир», «сыворотка», «творог». Еще ниже было написано слово «рекиф», еще ниже «ферик», а еще ниже слово «ифекар», после слова «ифекар» стрелка-линия упиралась в большой вопросительный знак. Линия, отходящая влево от слова «молоко», упиралась в слова «сметана» и «масло», а стрелка, ведущая от «молока» вправо, упиралась в слово «сыр». На другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведено слово «колбаса». От «колбасы» вниз тоже шла линия со стрелкой к слову «лясокомбль», дальше вниз стрелка вела к слову «колясамбль», а от него к слову «облекомс», после чего линия-стрелка тоже упиралась в вопросительный знак.