Баранкин быстро шагал по улице, и хотя казалось, что Малинин медленно плелся за ним, вместе с тем он ухитрялся не отставать от друга. Разве мог Баранкин не заметить, что за ними следят? Конечно, не мог!

– Между прочим, слева по курсу на той стороне улицы велошпионы, – сказал он тихо Малинину.

К этому времени Юра и Костя подошли к стоявшему у обочины автобусу, так что он загородил их от Веньки Смирнова и других прочих соглядатаев. Баранкин успел разглядеть, что на борту старенького автобуса было красивыми буквами выведено: «Споемте, друзья!»

– Ты заметил, Малинин, – спросил остановившегося Костю Баранкин, – что нам все время с тобой подают автобус за автобусом?

Малинин даже вздрогнул от этих слов, настолько он был погружен в свои усталые и голодные размышления. При слове автобус ему померещилось, что они с Баранкиным опять что-то нарушили и их опять под конвоем дружинников повезут в ГАИ, где еще раз им будут читать всевозможные нотации – и проверять их знания о переходе улиц в положенных для того местах. Поэтому, увидев автобус, Малинин стал пятиться от него, успев сообщить Баранкину скороговоркой, что еще одного ГАИ он не переживет и «вообще, сколько можно скрываться от своего класса, если уже нет сил и очень хочется есть?!»

– Скрываться нужно не сколько можно, а сколько нужно, – сердито выговорил Баранкин Малинину. – А бегство наше может закончиться только тогда, – продолжал выговаривать своему другу Юра, – когда они сдадутся всем классом и попросят: "Баранкин, пощади! ", и поднимут кверху руки со словами: «Мы сдаемся!» Вот тогда мы придем в школьный сад и прямо на земле, где нужно будет выкопать ямы под деревья, мы сначала решим задачи и потом эту землю вскопаем.

У дверей автобуса стояли две девочки с красными повязками на руках и с какими-то бумажками в руках.

– А вы из какой школы? – спросила одна из них Баранкина, уже поднявшего ногу, чтобы вступить на подножку.

– А вы из какой школы? – спросил ее Баранкин.

– Мы из двести третьей, – ответила девчонка, щуря кокетливо глаза.

– Если вы из двести третьей, – сказал Баранкин, – то мы с ним (жест в сторону Малинина) из триста второй.

– А вы кто такие? – поинтересовалась девчонка у Малинина.

– А мы братья-близнецы, – ответил Малинин, принимая ее кокетство на свой счет. – Мы самые непохожие братья-близнецы на свете!

– А-а-а, – протянула девочка и смешливо фыркнула.

– А что будут делать непохожие близнецы на вечере нашей самодеятельности? – спросила вторая девочка.

– Ах, этот автобус, значит, для самодеятельности? – настороженно спросил Баранкин. Он-то знал, что там, где слово «самодеятельность», там и работа до седьмого пота, а может, даже до восьмого или даже до десятого.

– Ас чем вы будете выступать? – продолжала их выпытывать дежурная.

– Он поэт, – сказал Малинин, представляя Юру, – а я – чтец, личный исполнитель всех его произведений.

– Как поэт и чтец? – удивилась девочка. – У нас же здесь хоровой коллектив, и вообще, кто вы такие и как ваши фамилии?..

– Мы внуки племянников сыновей братьев Стругацких, а вы кто такие? – выпалил Малинин, не моргнув даже глазом.

Девочка долго не могла разобраться, что это все значит и как все это надо понимать.

– И не запомнишь, и не выговоришь, – пожала плечами одна из девочек, которая назвалась Ниной, а другая сказала:

– Ну, если вы внуки племянников сыновей братьев Стругацких, то мы внучки племянников сыновей братьев Гримм… А теперь сказки в сторону! Говорите свои настоящие фамилии и что будете читать?

Баранкин представился Баранкиным, а Малинин – Малининым.

– А что будем читать? – повернулся Костя к Юре.

Так как Баранкин за всю свою и без того короткую жизнь не только не написал ни одного стихотворения, но и не прочитал (кроме, конечно, тех, что задавали на дом по школьной программе), то он ответил витиевато и непонятно: «Из ненаписанного!»

– Как это из ненаписанного? – удивилась та девочка, что была Ниной.

– Ну что тут непонятного? – пришел на помощь Юре Баранкину Костя. – У вас есть чистая тетрадь?

– Есть, – ответила Нина, доставая в доказательство из сумки, что висела через плечо, действительно школьную тетрадь.

Малинин взял тетрадь в руки, раскрыл ее и, указывая на чистый разворот, сказал:

– Вот это стихотворение мы и будем читать с Юрой…

– Но тут же ничего нет, – еще больше удивилась Нина.

– Не успеет ваш автобус доехать до места назначения, как все это, – Малинин потряс в воздухе чистой тетрадкой, – все будет исписано стихами!.. И какими стихами!..

Девочки недоверчиво и даже подозрительно посмотрели на Юру и Костю. Нина сказала:

– Похоже, что вы и впрямь внуки племянников сыновей братьев-фантастов Стругацких!..

А «не Нина» добавила:

– Сочиняйте, только поскорей, нам ведь ваши вирши еще художественному руководителю нашей передачи нужно показать!

Малинин совершенно был не уверен в своих заявлениях, но он был уверен в том, что нет такого затруднительного положения, из которого не вывернулся бы его лучший друг Юра Баранкин, чего на этот раз нельзя было сказать, судя по выражению Юриного лица…

– Проходите в автобус на самые почетные места! – пригласила их, так, видимо, и не поняв степень родства со знаменитыми писателями-фантастами, Нина.

– Малинин, за кого ты нас выдал, что нас так принимают? – спросил Баранкин уже в автобусе, плюхнувшись на сиденье. – Значит, я – поэт, а ты – чтец? Хитрый какой! Я должен сначала написать стихи, а ты потом прочтешь! Но ведь читать легче, чем писать. По написанному-то просто… Ты же знаешь, что я ненавижу стихи, – продолжал ворчать Баранкин, – не только писать, но и читать!..

– Ну как, братья Стругацкие, – спросила девочка, подходя к ним и восхищенно разворачивая бумажку со списком участников. – А для чего же вы здесь, если не поете? А не в автобусе для речевиков?

– Мы здесь специально для повышения художественного уровня вашей самодеятельности и именно вашего автобуса!